…Все четыре дня в резиденции Людвига II в Нойшванштайне Чайковский настолько взволнован, что не может сомкнуть глаз. По его словам, он будто на небесах. Образ Людвига не выходит у него из головы ни на минуту.

Кто этот баварский король? Уж не Христос ли, царь царей, небесный помазанник? Никого духовней, мирней, мудрей, прекрасней, добрей, милосердней он не видел и никогда не увидит! Высочайший аристократ, король Баварский предлагает ему нежную и горячую дружбу на века и готов едва ли не умереть за своего нового друга…

 Четыре дня перешли в вечность, промелькнули как четыре минуты.

 Спустя 10 лет после той встречи Людвиг погибнет в том самом замке Нойшванштайн, одном из самых таинственных мест на земле (как полагают, вход в святой Грааль). Чайковский будет сетовать, что предсказал его кончину в ‘Лебедином озере’: принц Зигфрид (помазанник, образ Людвига) уходит на дно баварского Святоозера в борьбе с черным двойником…

*

     Впервые они встретились в королевской ложе байройтовского театра во время представления вагнеровского ‘Кольца нибелунгов’. В одном из антрактов Чайковский был представлен королю Баварии как корреспондент российской газеты и выдающийся композитор, ‘по направлению чем-то близкий Вагнеру’, как шепнули Людвигу.

Баварский король великолепно разбирался в музыке и был наслышан о Чайковском. Первая их беседа была краткой. Взглянув на Чайковского своим полным небесной любви взглядом, Людвиг спросил его:

– Что вы думаете о ‘Кольце нибелунгов’ Вагнера?

Чайковский ответил:

– Ваше величество, о такой величайшей драме можно сказать лучше.

Ответ русского композитора поразил Людвига, лично заинтересованного в том, чтобы преподнесенные им сюжеты из Святого Грааля нашли адекватное музыкальное выражение. Быстрый на решения, горячий сердцем Людвиг приглашает Чайковского сразу же после окончания вагнеровской премьеры в свою резиденцию.

Окружающие потрясены. Известно, Людвиг избегал встреч даже с высокопоставленными и царскими особами, а тут пригласил в свой замок какого-то корреспондента русской газеты. Опять сплетни, подозрения…

     Уже первая их беседа обнаружила редкую общность взглядов.

– Мировым процессом движет, – утверждает Людвиг своему новому другу, – высшая любовь. Увы, человечество ее не знает. Но долг царей и правителей преподнести ее людям, чтобы она стала достоянием народов всей земли. Проявить небесную любовь миннэ на земле далеко не просто – для многих она послужит искушением. Большинство должны быть посвящены в ее таинственный культ и принять обет девства, научиться любить чисто, служить бескорыстно…

Чайковский буквально изнутри себя самого – не слушает – внемлет словам Людвига. Плачет прямо во время беседы. Вот тот друг, которого он искал всю жизнь! Кто бы мог подумать, что таким другом окажется баварский король, а местом их встречи – королевская резиденция в самом прекрасном замке на земле?

Нойшванштайн, Новый лебединый замок был построен по проекту Людвига по образу другого замка – Хохеншвангау, воздвигнутого в XII веке рыцарем Швангау, одним из любимых персонажей баварского помазанника. Позднее в этом замке-крепости укрывали катарских аристократов и тамплиеров высоких посвящений.

 За эти четыре дня Чайковский точно обрел самого себя:

‘Я воистину оказался на небесах и не верю своим глазам. Всю жизнь стремился к братству и вот обрел настоящего брата! Сколько братьев в этой великолепной рыцарской обители! Какой чистоты и высоких благородных порывов полны эти баварские аристократы!

И впрямь, лучшие люди со всего мира приезжают к Людвигу. Король же настолько прост, что находится в духовном послушании у каждого из них: перенимает лучшие черты, тем самым постоянно обогащает свою внутреннюю сокровищницу’, – думает Чайковский в ночные часы отдыха после встреч с баварским королем.

Известно, Петр Ильич всегда стремился к братству. Вскоре после окончания университета он пишет на слова оды ‘К радости’ Шиллера кантату, посвященную всеобщему братству как всемирному и личному идеалу… И вот – кто бы мог подумать! – в далекой Баварии Чайковский обретает горячего верного друга на всю жизнь, на века. Им оказывается баварский король, самый прекрасный, мудрый и посвященный из всех августейших особ мира.

*

     Сюжет ‘Лебединого озера’ увлек Чайковского в первый же день пребывания в Нойшванштайне. Прогуливаясь по замку, Чайковский услышал на озере… музыку святого Грааля.

Сам замок покрыт величайшей из тайн. Выйти на лебединое озеро просто так невозможно, должно сподобиться посвящения и получить предварительные инструкции.

Вид на озеро из окон замка потряс Чайковского: оно живое! Озеро точно дышит, над ним поднимаются какие-то странные парыo, и будто живые существа копошатся в нем. Плавающие лебеди – словно принявшие образ белых птиц рыцари… Позднее Чайковский признает: большинство граалевых сюжетов Вагнера (Лоэнгрин, Парсифаль, Тангейзер) напрямую навеяны композитору беседами с Людвигом II.

Людвиг буквально грезит ладьей, влекомой белым лебедем по Рейну. Святой Грааль для Людвига – олицетворение братства, свободы, равенства, чистоты, благородства, вечной жизни, доброты и всего лучшего, что только может проявиться на земле и в природе человеческой.

    ‘Король должен заботиться не только об экономической составляющей, но и о духовной стороне своих верноподданных, – говорит Людвиг в беседах с Чайковским. – Потому я решил преподнести людям самый прекрасный идеал, совершенное царство святого Грааля. Посмотрите на этот замок, – показывает Людвиг на Нойшванштайн, – этот замок вечен, он списан из царствия. Знаете ли вы о том, что такой же оригинальный Нойшванштайн покоится на дне лебединого озера?’

     Чайковский просит разрешения сыграть новому другу. Он садится за рояль и наигрывает несколько тем. Людвиг в неописуемом восторге. Сравнивая Вагнера с Чайковским, король приходит к выводу: да, Вагнер гениален по-своему, его таинственная магическая сила чем-то действительно сродни рыцарским архетипам… Но Чайковский знает то, чего не знает Вагнер – миннэ. Когда Людвиг слышит тему из ‘Ромео и Джульетты’, позднее оформившуюся в побочную партию знаменитой увертюры-фантазии, он буквально сражен. ‘Вы были правы, – говорит он Чайковскому. – О ‘Кольце нибелунгов’ можно сказать лучше’.

Судьбы Чайковского и Людвига II исключительно схожи: обоих убивают римские агенты. Черный двойник, словно колдун из ‘Лебединого озера’, душит Людвига на озере рядом с замком, а Чайковскому подсыпают мышьяк. Везде та же самая рука римо-византийских спецслужб. Не промелькнул ли в сознании Чайковского в последние мучительные часы перехода в вечность образ Людвига II? Не услышал ли он слова: ‘Мой дорогой друг, смерти нет. Смерть только одно из высочайших посвящений для нас, помазанных в высокие тайны бытия’.

*

     Вернемся к дням пребывания Чайковского в Нойшванштайне. Этот факт нигде не отражен, ведь к тому времени Людвиг уже был гоним и предпочитал не афишировать свои встречи с русским композитором. К тому же Чайковский был посвящен в высокие тайны, что удваивало необходимость конспирации.

Петр Ильич часами любуется замком. Иногда ему кажется, что это белый корабль, который вот-вот сдвинется с места и поплывет в направлении царства света… Чайковский замечает и нечто более странное: Людвиг ходит по лебединому озеру как по земле, в окружении белых лебедей. Белая лебедь – птица Белбога и БелБеры, пресвятой девы Богородицы. ‘Людвиг – баварский христос, а лебеди его белые невестушки’, – думает про своего нового друга Чайковский.

Людвиг обожает поэзию и сходу предлагает Чайковскому несколько потрясающих исторических сюжетов для будущих опер или балетов. В частных беседах он делится своим желанием реформировать Баварию по типу утонченного царства Святого Грааля. Король должен исполнить свое наивысшее назначение.

‘Экономических и даже культурных реформ мало. Я хочу преобразить страну, сделать ее самым счастливым царством всех времен. Святой Грааль это еще и царство небесное, на земле устроенное, о котором мечтал Христос. Оно существует не в сказках где-то, а рядом с нами. Вход в него лежит через лебединое озеро Нойшванштайн…’

Дивной красоты глаза Людвига горят небесным огнем… Чайковский потрясен. Людвиг II – живой христос! В нем ничего постыдного, низкого, человеческого, никаких страстей, магнитов и темных пристрастий. От его лика невозможно отвести глаз, на нем сияет неземная божественная красота, как если бы высочайшее из божеств сошло в мир и пребывало среди людей.

    Их беседы изумительно трогательны. ‘Я ждал вас не одно десятилетие, – говорит Людвиг Чайковскому. – Вагнерский Байройт отныне ваш, оставайтесь здесь и творите во славу нашего Всевышнего’.

В своих беседах друзья затрагивают духовные темы о гиперборейских посвящениях, об архетипах… Оба полюбили друг друга бесконечно. Они не сказали друг другу ни одного ‘нет’, но только ‘да’ и обещали часто переписываться друг с другом, находясь по сути в неразлучном общении. Переписка, разумеется, тайная.

*     

   Чайковский сподобился высочайших посвящений. Его посвящение в баварское братство Хохеншвангау было почти мгновенным, подобно посвящению Моцарта в благородное братство Всемирного Доброжелательства Игнаца фон Борна.

Мало кто из гостей баварского короля в течение нескольких дней мог пройти столько высоких посвящений. Уже на второй день Чайковский был посвящен в рыцарство короля Артура. Людвиг собирает 40 рыцарей-девственников на братской трапезе в честь его нового друга в Белой зале, находящейся в подземном этаже, сокрытом от непосвященных. И совершается чудо…

 Чайковский не верит своим глазам – не иллюзия ли это? Над озером появляется белая чаша, несомая великой богиней в окружении двенадцати рыцарей. Святой Грааль! – догадывается Петр Ильич. Святой Грааль, о котором столько говорил дорогой августейший друг! Богиня уходит и препоручает чашу своим двенадцати пажам, и те дают вкусить сладчайший напиток серафитов участникам трапезы…

После трапезы Святой Чаши водворялась атмосфера прекраснобытия. Рыцари оказывались точно в ином измерении. Расступалось пространство, и они уходили в озеро. Их забирали в царство Грааля, где они предавались дивным встречам и беседам с высочайшими из посвященных. Чайковский снова потрясен…

На второй день пребывания в замке Людвиг вводит Чайковского в свои сокровенные покои и показывает ему двенадцать богато инкрустированных жезлов Грааля – символ духовной власти посвященных в святую Чашу.

Третий день – посвящение в Святой Грааль как будущее человечества.

Четвертый день Людвиг оставляет для сокровенных бесед. Чайковский – один из самых дорогих его друзей, ему он может доверить то, что не может доверить другим.

     Чайковский подробно расспрашивает Людвига: что подразумевает баварский король под Граалем? Существуют тысячи толкований, и Чайковский об этом прекрасно осведомлен.

Людвиг так отвечает своему русскому другу-композитору: ‘Святой Грааль – таинственная чаша всех времен и цивилизаций. Она несет в себе кровь помазанников несчетного множества светлых миров, существующих одновременно с нашим. Помазанник, зачастую сподобляясь мученического венца, оставляет свою последнюю каплю в Чаше, куда стекает все самое драгоценное и лучшее, что было в роде человеческом. Чаша бессмертна, и тот кто вкушает из нее, становится царского рода деспозинов’. 

Скажем в скобках: ваш покорный слуга в 2002 году пролил свои два литра крови в Чашу после того как был отравлен в своей резиденции на Гефсимании. Матушка Евфросиния – три платочка кровавых после ночной псалтыри. Серафим Соловецкий выплакивал по три стакана слез за ночь…

Таков святой Грааль: не мифологически-абстрактный, а реальный, пребывающий среди нас. Святой Грааль в руках о.Иоанна – таинственная чаша, будь то серебряный кубок Иннокентия Балтского или мощи матушки Евфросинии. Самое драгоценное, что есть в человеке – его божественный мирровый бессмертный состав – стекает в Чашу и умножается.

Фонтан и фейерверк последних капель, вот что вкушают из Чаши помазанники.

 *

   Все четыре дня Людвиг не перестает говорить Чайковскому о Граале. Чаша вводит в вечную жизнь, и лебединый замок суть таинственный вход от земли в замок Святой Чаши, вход в бессмертие. ‘Возлюбленный мой, вы сподобились величайшего из посвящений. Вы вошли в Атлантиду, в царство вечной жизни’.

В ночь перед отъездом Чайковский опять видит танец-хоровод лебедей и таинственные видения над озером Нойшванштайна…

     Композитор решает написать балет и запечатлеть в нем образ своего дорогого друга. Чайковский потрясен неземной красотой и духовностью девства Людвига.

Учение о черном двойнике, нашедшее выражение в сюжете ‘Лебединого озера’, было распространено среди рыцарей. Черный двойник каждого из посвященных – его ветхий человек со своими земными страстями и привязанностями. Но помимо личного черного двойника существует еще и всечеловеческий черный двойник – дьявол, притворяющийся другом. Находящийся в его власти в конечном счете погибает.

*

     Любимая тема бесед Людвига с друзьями – небесная любовь, без которой запечатана тайна земли. Кто знает миннэ – посвящен, счастлив и мирен.

В конце четвертого дня, как бы в заключение их единственной неповторимой встречи, Людвиг открывает ящик письменного стола, вынимает один из музыкальных жезлов, который некогда преподнес Вагнеру, и дарит Чайковскому.

Людвиг говорит: ‘Вагнер слабо посвящен в святой Грааль. Он взял из сюжетов то, что мог воспринять на своей духовной ступени. Мы много раз пытались совершить с ним новые посвящения, но Рихард, по сути, отказался. Он слишком увлекся своими композициями и не воспринял важнейшее в Святом Граале – братскую любовь. Вы, мой дорогой друг, посвящены в тайны более высокие, и я ожидаю от вашей музыки большего, чем от опер нашего байройтского гения’.

‘Смею ли я подобно Вагнеру написать музыку на рыцарские сюжеты из святого Грааля, которые мне бесконечно близки и прекрасней которых я ничего не знаю?’ – спрашивает Чайковский у Людвига. Король премудро отвечает: ‘Не стоит в России говорить о Святом Граале в открытую. Выражайтесь символически, в симфонической музыке’.

Чайковский запоминает услышанное: об обретенных тайнах он должен говорить иносказательно. Позднее это найдет выражение в ‘Иоланте’, сюжете также близком к Святому Граалю.

Людвиг Баварский оказывает на Чайковского действие не меньшее, чем на Вагнера. По сути, слепил его духовно. Но Чайковский предпочитает молчать.

Король предупреждает своего друга: если об их встрече станет известно, Петра Ильича начнут травить, а травля может закончиться отравлением.

Так и вышло. За Людвигом наблюдали десятки дурных глаз. О встрече проведали, и в ведомство Бенкендорфа был дан сигнал.

Так оба предсказывают друг другу трагический уход, подобный смерти агнца. Отравление Чайковского и убийство Людвига II – действие одной и той же кровавой руки.

Чайковский позднее вспоминал услышанное из уст баварского короля сказание о 12 рыцарях. Некогда они сражались с драконом и победили его, но по совету нечестивых правителей были изгнаны и обратились в белых лебедей. Как близок этот иносказательный сюжет обоим нашим христам – августейшему и музыкальному!

*

Рыцарь святого Грааля, Людвиг Баварский имел мужество сражаться с Римом один на один. Сегодня он присоединится к нашему высокому катарско-тамплиерскому братству белых лебедей. Его желание превратить мир в новый Нойшванштайн, лебединый замок, наконец-то исполнится.

Из книги блаженного Иоанна  "Четыре музыкальных христа"