Маленькая комнатка в старом московском доме как будто преображается, когда ее хозяйка Татьяна Алексеевна Себенцова открывает шкаф и раскладывает передо мной пожелтевшие от времени бумаги. Лишний раз убеждаюсь: сколько поистине чудных открытий таят заботливо сбереженные семейные архивы памяти – и устные предания, и старые газеты, ломающиеся на сгибах документы, покрытые патиной старины фотографии. Именно с этой темы памяти, с рассказа о знаменитых предках, и началась наша беседа с внучкой Николая Карловича фон Мекк, чье имя сегодня хорошо известно российским железнодорожникам.

– Татьяна Алексеевна, ваше генеалогическое древо настолько богато славными именами, что рассказать о них в скромном газетном интервью совсем не просто. Ведь среди ваших предков и декабристы, и деятели отечественной культуры, и даже светлейший князь Потемкин-Таврический. Одни только имена легендарного поэта-партизана Дениса Давыдова и баронессы фон Мекк, неизмеримо много сделавшей для Петра Ильича Чайковского, чего стоят! А ведь были еще среди ваших предков и первостроители Российских железных дорог Карл фон Мекк и его сын, а ваш дед – Николай Карлович...
– Именно о дедушке и хотелось бы сказать в первую очередь. С ним связаны самые первые детские впечатления.
Когда я родилась, в 1918 году, железные дороги были уже национализированы и дедушка фактически был не у дел. Он занимал какую-то скромную должность в НКПС. Помню, что, когда он утром уходил на службу, брал с собой крутое яйцо и бутерброд с сыром. Ехал он на 34-м трамвае по Волхонке, Ленивке, Моховой и так до самого НКПС. Никаких «мерседесов» у нас тогда, конечно, уже не было. Был он хорошим хозяином и хорошим семьянином. Помню, как он запасал березовые дрова, следил, чтобы они всегда были сухими. Очень следил за обувью, приучил к этому и меня. Когда мы жили в дачном доме на Сходне, он вставал в пять часов, работал за письменным столом, а потом шел пешком на станцию и ехал на службу. Все машинисты на дороге его знали и поэтому часто пускали в кабину паровоза, где дед вспоминал молодость, он ведь начинал свою железнодорожную карьеру кочегаром.
Зимой я брала санки и собачку и провожала деда на станцию. Когда уходил поезд, собака отвозила меня домой на санках. Мы с дедушкой были очень дружны...
Удивляюсь тому, как много он успел сделать. Ведь он построил не только «Казанку» и создал богатую железнодорожную инфраструктуру этой магистрали, но и много строил для рабочих. И не только дома и больницы, но и целые поселки. Ну а подсобное хозяйство, созданное дедом в нашем имении Воскресенское, до сих пор живо. Однажды сын принес мне баночку творога, на которой было написано «Совхоз «Воскресенское», и говорит: «Смотри, это дедушка нас кормит». Вот какое прочное у него было подсобное хозяйство – до сих пор сохранилось, прошло через все перипетии ХХ века.
Многие задумки Николая Карловича обрели сейчас жизнь. Правда, под чужим именем. Это и первые наброски Московского метрополитена, и идея тяжеловесных составов. Работал он в последние годы и над проблемами скорости, экономичности грузовых перевозок. Дедушка для меня образец трудолюбия, честности, порядочности и человечности. Недавно на День железнодорожника была в Прозоровке, в том поселке, который он построил. Там до сих пор живут потомственные путейцы. Все вспоминали Николая Карловича, много хорошего про него говорили. Я даже в тот день пошла и погладила рельсину...

– А вы помните тот день, когда дедушку арестовали в последний раз?
– Арестовывали его раз тринадцать. После последнего ареста он домой не вернулся. По ложному обвинению весной 1929 года был расстрелян. Но бабушка была уверена: если бы к тому времени не умер Дзержинский, дед был бы жив. К Дзержинскому в нашей семье было вообще особое отношение. Мы уважали его и за то, что в самые трудные для железнодорожного транспорта годы он был его наркомом, и за его заслуги в борьбе с беспризорностью и преступностью. Сегодня в стране очень похожие времена. Но сегодня Дзержинского нет. А живи он сегодня, не было бы столько беспризорников и на улицу можно было бы выйти без страха. Когда подобное было? Бабушка даже портрет дедушки хранила рядом с портретом Дзержинского...
Меня часто спрашивают: как же вы все это пережили – и смерть деда, и потерю своего богатства, положения – и после этого не уехали? Я им отвечаю: «Уы нас в доме было так – мы никогда не говорили «они» и «мы». Мы всегда говорили «мы». «Что же мы наделали со страной? Надо все чинить», – говорил Николай Карлович. И когда у него спрашивали, почему он не уезжает, как многие другие интеллигенты, он отвечал: «Как же я уеду? Мне же надо столько строить!» Он хотел честно работать на свою Родину, и никаких охов и ахов я от него не слышала. Помнится, и я бабушку спрашивала: «Ну как ты можешь так спокойно ко всему относиться, ведь столько после революции пережила?!» А она мне отвечает: «Не забывай, что я внучка декабриста». Она даже как-то сказала, что для освобождения народа можно многое понять и простить. И пословицу «Лес рубят – щепки летят» часто повторяла. Без озлобления ушел из жизни и сам Николай Карлович. На последнем свидании со своей дочерью, моей теткой, он сказал ей: «Не надо винить нашу страну за то, что с нами сделали...»

– Слышал, что у вас какое-то особое отношение к газете «Гудок», что это чуть ли не первая газета, которую вы увидели в раннем детстве. Так ли это?
– Действительно так. Одно время в нашей гостиной стояли огромные книжные шкафы. За стекло одного из них каждое утро ставили свежий номер газеты. Я тогда только научилась читать и поинтересовалась у дедушки: а что такое «Гудок»? Он объяснил. А потом была и еще одна ассоциация, связанная с названием вашей газеты. Когда хоронили Ленина, в Москве гудели все заводы, фабрики, транспорт. И в моей детской голове этот траурный гудок ассоциировался с газетой, которая имела отношение к дедушкиным делам. И смерть Ленина, и знакомство с газетой произошли одновременно.

– Ваши предки много сделали для России. Сегодня страна переживает далеко не лучшие времена. А что, на ваш взгляд, ждет ее в будущем?
– Времена сегодня действительно тяжелые. Вот у моей внучки глазки требуют очки, а очки детские стоят 300 рублей. Ей бы надо к стоматологу, но когда я ее об этом спрашиваю, она совсем по-взрослому говорит: «Вот когда папа заработает, мы пойдем зубки делать». Ей всего 10 лет, но она уже понимает, что даже услуги дантиста стоят немалых денег. Мы до сих пор горюем, что политики разрушили Советский Союз. А это сказалось на всем: и на здравоохранении, и на образовании в том числе. Что же касается будущего... Наверное, если власть научится руководить людьми так, чтобы им хотелось честно работать, чтобы они трудились, радовались и гордились своей фабрикой, домом, двором, своей зарплатой, то все будет хорошо. Так что вся надежда на тех, кто хочет честно работать и приносить пользу своей стране. На таких людей, каким был мой дедушка Николай Карлович фон Мекк.

Андрей БОРИСОВ.

   <<---к списку статей--<<