Библиотека-читальня им. И.С. Тургенева  

PRO BONO PUBLICO. МОСКОВСКАЯ ОБЩЕСТВЕННОСТЬ В ПОДДЕРЖКУ БИБЛИОТЕК В XIX–ХХ вв.

Москва 2010

Раздел 1. ОБЩЕСТВЕННАЯ И ЧАСТНАЯ ИНИЦИАТИВА В МОСКВЕ В ПОДДЕРЖКУ БИБЛИОТЕК В ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД

Д.Н. Бакун

ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ КООРДИНАЦИИ БИБЛИОТЕЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В МОСКВЕ.

СОЗДАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ

Прежде чем рассматривать историю собственно библиотечных обществ Москвы, необходимо хотя бы вкратце остановиться на предпосылках их создания и предшественниках. До появления профессиональных библиотечно-библиографических обществ в России их функции в той или иной мере брали на себя научные и общественные организации небиблио- течного характера просветительской направленности (эта тенденция ха- рактерна и для зарубежных библиотек). Особенности внутриполитической ситуации в Российской империи обусловили возникновение научных об- ществ задолго до образования общественных организаций в общеприня- том ныне понимании термина. Первым в этом ряду стоит Императорское Вольное экономическое общество (ВЭО) к поощрению в России земледе- лия и домоводства (создано по инициативе Екатерины ΙΙ в 1765 г. в Санкт- Петербурге). Позднее многие российские научные и общественные орга- низации (в том числе – московские) воспроизводили ту же схему отноше- ния к библиотечной сфере, что и ВЭО: открытие своей библиотеки, стрем- ление к сотрудничеству и/или установлению связи с библиотеками, близкими по тематике, а если общество имело просветительский или учебный характер – попытки принять участие в организации библиотек для народа или специализированных (для профессионалов). Нельзя не вспомнить знаменитую инициативу президента ВЭО в 1823–1840 гг. Н.С. Мордвинова, благодаря которому был издан знаме- нитый правительственный циркуляр (от имени министра внутренних дел) об открытии 52 публичных библиотек в губернских и областных городах России (1830). В 1840 г. член ВЭО С.М. Усов выдвинул анало- гичный проект, касающийся уездных библиотек (он был отвергнут, но в некоторых уездах Европейской части России библиотеки все-таки поя- вились). Известные слова А.И. Герцена «Публичная библиотека – это открытый стол идей, за который приглашен каждый…» произнесены в «Речи, сказанной при открытии публичной библиотеки для чтения в 18 Вятке 6 декабря 1837 года» (Вятка, 1837. Отд. отт. С. 1–5). Но далее Герцен сказал еще одну важную вещь. Подчеркнув влияние библиотек на «образованность народа», а также пользу чтения, он отметил (если использовать современную терминологию) роль библиотек в формиро- вании гражданского общества, приветствуя «великую мысль учредить публичные библиотеки на всех местах, где связываются узлы граждан- ской жизни (курсив мой – Д.Б.) нашей обширной родины». Обратившись непосредственно к тексту документа, автор данного очерка с удивлением обнаружил: в циркуляре 1830 г. специально подчер- кивалось, что «учреждение подобных библиотек возродит дух общест- венности» 1 (курсив мой – Д.Б.). На это обращал внимание еще К.Н. Де- рунов (1866–1929), автор первого обобщающего исследования «Типичные черты русской «общественной» библиотеки» (1916)2 , впервые в отечест- венном библиотековедении предпринявший попытку провести термино- логический анализ понятия «общественная библиотека». Что характер- но – доклады Дерунова были прочитаны и в Обществе библиотековедения (Петербург), и в Русском библиографическом обществе (Москва). К со- жалению, раздел, посвященный московским городским библиотекам- читальням, так и остался неопубликованным. Значение деятельности ВЭО еще и в том, что в нем были апробиро- ваны такие формы и методы работы, которые затем применялись общест- венными организациями России (библиотечными обществами): обсужде- ние научных докладов, анкетирование, опрос, объявление конкурсов3 (иногда встречается утверждение, что анкетирование появилось в рос- сийской практике лишь на рубеже XIX–XХ вв., и по инициативе биб- лиотечных работников, стажировавшихся за границей; это неверно – ан- кетирование широко применялось, например, в земской статистике). Впоследствии большое внимание уделялось проблеме общего начально- го образования, что подразумевало и определенную библиотечную дея- тельность. Во второй половине 1880-х гг. среди руководства ВЭО возоб- ладала либеральная оппозиция; после 1885 г. правительство даже признало «вредным» направление деятельности Комитета грамотности ВЭО (в него входили такие известные деятели, как А.М. Калмыкова, Н.А. Рубакин), который в 1896 г. был преобразован, а затем закрыт (1898). Таким образом, у истоков многих библиотечных начинаний в России стоит именно ВЭО. Но это – тема отдельного исследования. «Появление ВЭО создало прецедент, облегчивший учреждение других общественных организаций» 4 в России. В 1804 г. возникло Об- щество истории и древностей Российских при Московском университете (а затем оформилась и его библиотека); в течение XIX в. аналогичные общества стали организовываться при других высших учебных заведе- ниях страны. Среди московских упомянем библиотеки Общества люби- 19 телей российской словесности, Испытателей природы, Общества люби- телей естествознания, антропологии и этнографии при Московском уни- верситете. Немного позже в Москве появились и сословные (в 1874 г. был принят циркуляр, разрешавший различным слоям населения откры- вать общественные клубы и собрания и устраивать при них библиотеки и читальни, – этим правом воспользовалось прежде всего дворянство и купечество), профессиональные, благотворительные общества, откры- вавшие собственные библиотеки или даже проводившие библиотечные мероприятия общегородского значения. Открытию большого числа подобных общественных библиотек способствовала Первая русская рево-люция 1905–1907 гг. Достаточно точную статистику приводит Д.В. Вальденберг, кото- рый воспользовался сведениями Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел и подготовил список «Библиотеки всей России» на 1910 г. В нем значились, помимо прочих, 20 народных биб-лиотек и читален, 27 – библиотек попечительств о народной трезвости и винных складов, 38 – обществ служащих, просветительных, благотвори- тельных и др., а также одна профсоюзная библиотека5 . Многие из этих библиотек издавали каталоги6 . Вот, например, несколько извлечений из «Устава Московского общества литературы и искусства», утвержденного товарищем министра внутренних дел В.К. Плеве 7 августа 1888 г. (М., 1888. 12 с.): «Параграф 3. При устройстве… собраний для публики, а также библиотеки Общество подчиняется установленным на то правилам и распоряжениям Правительства. Примечание 1. При заявлении подлежа- щей власти ходатайства об открытии библиотеки Общество обязано ука- зать, кто именно будет считаться в библиотеке ответственным лицом. При открытии библиотеки замена одного ответственного лица другим может последовать не иначе, как с разрешения власти, выдавшей дозво- ление на открытие библиотеки. Примечание 2. Библиотека Общества подчиняется действию Высочайше утвержденных 5 января 1884 г. Вре- менных правил по отношению к открытию и содержанию публичных библиотек и кабинетов для чтения» (С. 2). Появление стабильного общественного интереса к организации библиотек было немыслимо без формирования самой общественности, своеобразного пробуждения интеллектуальной элиты города. В послед- нее время издан ряд трудов, посвященных различным формам общест- венной инициативы или общественных организаций Москвы7 , про биб- лиотеки в них говорится, к сожалению, не очень много, но все же из них можно почерпнуть интересную информацию о фоне, на котором разво- рачивалась борьба за организацию библиотек. 20 Нельзя не упомянуть важные новшества и в сфере управления. Со- гласно «Положению об общественном управлении г. Москвы» (Высочай- ше утверждено 20 марта 1862 г.), в Москве в апреле 1863 г. начала свою деятельность Общая городская дума, а в июне – распорядительная дума, в 1870-х гг. получившая название городской управы. Князь В.М. Голицын подметил: «Когда после несчастной Крымской войны (1853–1856 – Д.Б.) русское общество всколыхнулось, возникло одно новое явление, до- вольно характерное как симптом возраставшей общественности. И в прежнее время бывали коллекционеры, собиравшие в своих домах ху- дожественные произведения, редкости, библиотеки, но теперь обнару- жилось стремление делать эти собрания достоянием широкой публи- ки» 8 . В качестве наиболее ярких примеров князь приводил собрание старопечатных книг А.И. Хлудова и библиотеку А.Д. Черткова, соору- дившего для нее особое здание на углу Мясницкой ул. и Фуркасовского пер. Конечно, названными библиотеки Москвы не исчерпывались, осо- бую роль (как отклик на общественные запросы) в XIX в. играли ком- мерческие библиотеки. Вспомним хотя бы ставшую хрестоматийной библиотеку А.Ф. Черенина, которая «может считаться своего рода об- разцом отечественных коммерческих публичных библиотек» 9 . К.Н. Де- рунов по этому поводу заметил: «И вот на… сером фоне бумажного су- ществования городской библиотеки тем ярче вспыхивает светоч демократизации в руках частнопредпринимательской» 10. Общественная инициатива, как правило, не рождается сразу, вдруг; для этого следует «подготовить умы». Мощным толчком к пробужде- нию «библиотечного самосознания» города явилась борьба за перебази- рование Румянцевского музея в Москву, которое состоялось в 1861 г. Новым фактором формирования общественного мнения стали выступ- ления в прессе: в ряде случаев они оказывали ощутимую поддержку библиотечным инициативам как властных структур, так и частных лиц. В первую очередь нужно упомянуть статью библиографа Г.Н. Геннади «Библиотека императорского Московского университета» 11, где говори- лось о необходимости открытия в Москве общедоступной публичной библиотеки. Эта статья получила широкий общественный резонанс. Хотя инициатором обсуждения этой темы был библиофил К.К. Герц (1820–1883), археолог, историк искусства, профессор Московского уни- верситета, который постоянно вел в «Московских ведомостях» отдел ар- хеологических и художественных новостей (впоследствии стал храните- лем отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея и одним из создателей Московского археологического общества). Решающую роль в этом сыграл попечитель Московского учебного округа генерал-майор Н.В. Исаков12. Отрадно, что сейчас мы воздаем должное трудам этого выдающегося государственного деятеля России – 21 более десяти лет назад автор этих строк с сожалением констатировал: «имя этого человека, которому столь обязана библиотечная Москва, на- ми почти забыто» 13. Ветеран Крымской войны (1853–1856), принимав- ший участие в подготовке отмены крепостного права, впоследствии – главный начальник военных учебных заведений (1863–1881) и член Го- сударственного совета (1881), Н.В. Исаков был попечителем Московско- го учебного округа (1859–1863). Горячий сторонник привлечения обще- ственных сил к государственным преобразованиям, он стал одним из наиболее видных представителей «эпохи великих реформ» Александра ІІ. Исаков блестяще, но по-своему реализовал проект своего предшествен- ника – Е.П. Ковалевского, – который предлагал открыть в Москве пуб- личную библиотеку и музей (на основе университетских книжных собра- ний и коллекций). Не случайно он всемерно подчеркивал общественный характер главной библиотеки Москвы. На это обращает внимание и Л.М. Коваль: открытие Румянцевского музея проходило в период праздно- вания тысячелетия России и виделось как создание «национального все- объемлющего общерусского просветительного учреждения» 14. Вот одна характерная цитата: «А что же русской общественной (курсив мой – Д.Б.) библиотеке может придать упомянутый характер, как не богатство пись- менных и печатных источников для изучения отечественной истории и древнерусской литературы…» 15. Н.В. Исаков старался привлечь пожерт- вования различных обществ на нужды библиотеки (в частности, Мос- ковского купеческого общества и др.). Впоследствии именно Исаков был инициатором издания «Сборника сведений по общественной благо- творительности», который выпустило Императорское человеколюбивое общество (СПб., 1880–1886. Т. 1–7)16. Безусловно, тема «Н.В. Исаков и общественные инициативы пореформенного периода» достойна отдель- ного исследования. Не случайно именно в 1861 г. было организовано Московское об- щество распространения полезных книг (МОРПК) и его комитет, состо- явший сначала под «августейшим покровительством государыни импе- ратрицы» (устав общества утвержден 3 марта 1861 г.), а в 1890-е гг. – самого императора (председательница Общества – А.Н. Стрекалова17). В 1864–1865 гг. Общество организовало в Москве свыше 20 приходских библиотек, «снабдив их как собственными изданиями, так и другими полезными книгами». С 1872 г. библиотечная комиссия МОРПК регу- лярно устраивала библиотеки при больницах, тюрьмах и приютах. Вот любопытный отрывок об их деятельности: «Книги выдаются в больницы и тюрьмы по мере того, как их нако- пится достаточное количество; выдаются они каждый раз под расписки или самих гг. главных докторов или доверенных для этого лиц от боль- ничных и тюремных управлений... в некоторые больницы, как напр., в 22 Городскую, Голицынскую, Военную, в коих находятся больные из дво- рянского и среднего сословия, поступают книги более разнообразного содержания. В других, как напр., Яузской, Басманной больнице и в На- билковской богадельне, принимаются более книги духовного содержа- ния и рассказы для народного чтения. В тюремные же библиотеки почти исключительно поступают духовные книги и рассказы из Священной истории, а также из Русской истории» 18. В то время наряду с библиотеками для грамотных устраивались так называемые «публичные чтения» для неграмотных. Последние в какой- то мере напоминали популярные лекции общества «Знание» в советскую эпоху, сопровождались чтением вслух художественных произведений по строго определенной программе и выступлением врачей, священников и приглашенных специалистов (например, агрономов в сельской местно- сти). Первая постоянная комиссия по устройству народных чтений была учреждена 6 апреля 1872 г. по инициативе петербургского градоначаль- ника (в 1873–1878 гг.) Ф.Ф. Трепова (того самого, в которого стреляла Вера Засулич). Он подал Александру II записку, в которой подчеркивал, что народные чтения – «прекрасное орудие для прекращения в народе разгула и пьянства» 19. Вслед за этим аналогичная комиссия возникла и в Москве (1874). Отсюда объяснение такого не совсем понятного сейчас явления, как библиотека (собрание книг) + читальня (не только место, где можно эти книги прочитать, но и где проходят чтения, лекции). В доку- ментах тех лет попадаются упоминания и об отдельных «читальнях»; при этом не всегда ясно, имелись в виду библиотека-лекторий или толь- ко лекторий (не имевший, как правило, постоянного помещения). Еще один малоизвестный эпизод библиотечной жизни Москвы той поры (и тоже связанный с именем Н.В. Исакова) – политехническая вы- ставка, устроенная в честь 200-летия со дня рождения Петра I (1872). На выставке Комиссия для разработки вопроса об улучшении быта рабо- чих представила особый отдел, где была народная школа с читальней и библиотекой. После закрытия выставки образовалось Петровское общест- во народных читален. Мы не располагаем сведениями о его деятельности. Однако в 1879 г. Комиссия по устройству публичных народных чтений, по предложению ее председателя, почт-директора С.С. Подгорецкого, от- крыла подписку, чтобы «построить в Москве здание со всеми приспо- соблениями для народной читальни» (причем на этот раз речь шла именно о здании, где бы Комиссия могла разместить, в том числе, свой архив и библиотеку). В процессе обсуждения пришли к выводу, что «нужна не одна образцовая читальня в центре, а множество читален, разбросанных по всему городу» 20. Собственные библиотеки-читальни для детей МОРПК удалось от- крыть только в 1892 (по более точным данным – в 1893)21 и 1894 г., а затем 23 и третью – для взрослых – на товарной станции Московско-Казанской же- лезной дороги. Летом и в праздники они были закрыты, книжный фонд был сравнительно мал, но на большее у комиссии не хватало средств. Интерес представляют первые попытки Общества осмыслить реализацию своих проектов. Так, мысль об устройстве детских читален возникла с целью «дать возможность несовершеннолетним рабочим в свободное от занятий время, в воскресные и праздничные дни, пользоваться книгами для чтения, отвлекать их от праздной жизни и пополнять, по возможно- сти, полученное ими в первоначальных школах начальное обучение» 22. Однако цель не была достигнута – число несовершеннолетних фабрич- ных и ремесленных мастеровых оказалось незначительным (35 из 997 читателей). «Спроса на исторические и духовные книги вовсе не было. Если выдавалась историческая книга, то возвращалась с ответом: «Я это учил в школе»» 23. В дальнейшем, в 1906 г., на базе библиотечной комиссии МОРПК возникло Московское общество бесплатных народных библиотек, к 1914 г. располагавшее сетью из 14 народных библиотек-читален. Находились они в разных частях Москвы, в основном, в рабочих районах (на Пресне, у Рогожской заставы, в Мытищах и др.), при промышленных предпри- ятиях, училищах. Среди попечителей были видные промышленники или члены их семей (А.К. фон Мекк, Ю.П. Гужон и др.), представители ин- теллигенции. Председательницей была избрана К.П. Щепкина. Как пра- вило, эти читальни были закрыты летом и по праздникам, работали по выходным, а по будням – изредка. Особое значение имело земство (после 1864 г., когда была прове- дена земская реформа) 24 ; начиная с 1870-х гг. земства активно включи- лись в библиотечную деятельность, которая к 1880-м гг. приобрела мас- совый характер. Обычно земство ассоциируется с провинцией, однако библиотеки, имевшие отношение к земству, были и в Москве: достаточ- но упомянуть Земскую публичную библиотеку в Марьиной роще (извес- тен ее каталог, выпущенный в 1909 г.). В то же время, как свидетельст- вовал Е.А. Звягинцев, анализируя «Устав о цензуре и печати» (1865 г.), в нем ни слова не говорилось «ни о земстве, ни о прочих общественных учреждениях, ни о просветительных обществах. Законодатель и не пред- ставляет себе необходимости предусмотреть случаи открытия библиотек каким-либо органом общественного управления: они как будто имели в виду одни лишь коммерческие предпринимательские начинания» 25. Бо- лее того, общественная инициатива (в первую очередь «прогрессивных» кругов) часто вызывала подозрение в «неблагонадежности». Разумеется, судя по воспоминаниям некоторых деятелей т.н. Освободительного движения (в том числе большевиков), правоохранительные органы цар- ского времени имели достаточно веские основания для своих действий26, 24 всего лишь стараясь выполнить служебный долг. В начале ХХ в. рево- люционные элементы, прибегая к легальным методам борьбы, использо- вали устройство библиотек, в первую очередь для рабочих, не только для самообразования27, но и для антиправительственной пропаганды. Тем не менее, попытки затормозить развитие библиотечного дела, по- павшего в руки «либералов» (после – кадетов, эсеров, большевиков и др.), отрицательно сказывались на общем состоянии просвещения в Рос- сии. Соперничество «прогрессивных» 28 и «благонамеренных» элементов в сфере библиотечного дела, к сожалению, было неотъемлемой чертой истории отечественной культуры пореформенного периода. В 1872 г. попечитель Московского учебного округа князь А.П. Ши- ринский-Шихматов представил проект организации народных читален при училищах, подчиненных Министерству народного просвещения (начиная с 1-го Московского уездного училища, имевшего удобное по- мещение и находившегося в центре города). Проект был очень проду- манным: сочетал доступность (плата за посещение 1 коп.), разный под- ход к грамотным и неграмотным читателям (помещения для чтения вслух и для обычного), строгую политику комплектования (выбором книг для читален должно было заниматься руководство учебного округа, а список этих изданий – отсылаться в министерство). Министр этот про- ект одобрил… но отметил, что устройство таких просветительных учре- ждений нужно «предоставить исключительно инициативе и ведению Министерства народного просвещения с устранением от этого дела по- сторонних обществ (курсив наш – Д.Н.) и лиц» 29. Своеобразным показателем общественных настроений явилось основание знаменитой Городской бесплатной библиотеки-читальни им. И.С. Тургенева, учрежденной В.А. Морозовой (1885)30. Атмосфера вокруг этого события резко поменяла отношение к городским библиоте- кам: борьба за Тургеневку лучших представителей московского общест- ва увенчалась успехом. Это была первая в Москве общедоступная бес- платная читальня, учрежденная по решению городской думы. Ситуация получила отражение даже в юмористическом журнале «Будильник» (1884. № 10); текст на обложке: «Странные гласные, – к ним благотво- рительница с подарком, а они и голоса не подают… Проснитесь, госпо- да!» Фактически Тургеневка стала на долгие годы образцовой библиоте- кой (самый яркий пример: читальня им. А.Н. Островского изначально создавалась по образцу Тургеневки), а также прообразом современных общедоступных городских библиотек Москвы. Согласно правилам о бесплатных народных читальнях, утвержден- ных Министерством внутренних дел 15 мая 1890 г., ходатайствовать о раз- решении бесплатной народной читальни и библиотеки могли городские общественные управления, земские и сословные учреждения (мещанские и 25 ремесленные управы, волостной и сельский сход), а также «частные обще- ства» (благотворительные и сельскохозяйственные, общества грамотности и т.д.), попечительства о народной трезвости, товарищества (промышлен- ные, торговые и др.), частные лица, представители духовенства, религиоз- ные учреждения (благотворительные, образовательные и др.). По всей России библиотечной деятельности уделяли внимание об- щества, носившие профессиональный, кооперативный, просветительный и благотворительный характер31. История библиотек, созданных комите- тами и обществами грамотности (как в центре, так и в провинции), а так- же другими общественными организациями, начиная с 1990-х гг. стано- вится предметом детального изучения современных исследователей32. В качестве примера можно упомянуть работу Общества ревните- лей русского исторического просвещения в память императора Алек- сандра III, возникшего в 1896 г. в Санкт-Петербурге (существовало до 1918 г. и располагало достаточно разветвленной сетью библиотек по всей стране). Одной из основных целей общества было открытие бес- платных народных библиотек и их комплектование, чтобы «пойти на- встречу все возрастающей потребности в чтении» и «удовлетворить эту потребность доставлением населению здорового просветительного чте- ния» 33. Был разработан специальный каталог (основной и дополнитель- ный выпуски), правила пользования библиотекой34. Особо следует отметить деятельность Московского комитета гра- мотности (образован в 1845 г., в 1895 г. преобразован и подчинен Мини- стерству народного просвещения), а затем Московского общества гра- мотности35 (МОГР), соответствующие комиссии которого (в том числе библиотечная) занимались рассылкой книг и небольших библиотек36, разработкой каталогов, оказанием помощи экскурсантам, руководством воскресными школами и т.д. В марте 1894 г. при МОГР была создана комиссия по всеобщему обучению (товарищем председателя комитета был избран В.П. Вахтеров37). Вахтеров писал: «До тех пор, пока в на- родной среде не будет обращаться достаточно много хороших по содер- жанию и изложению книг, на нашем образованном человеке будет ле- жать ответственность за то, что простой народ и до сих пор в огромном большинстве случаев читает произведения, рассчитанные на низменные инстинкты читателей» 38. В 1896 г. МОГР получил большое пожертвова- ние на открытие народных читален (20 тыс. руб.). Большую роль сыгра- ли такие издания МОГР, как: «Каталог книг для школьных библиотек и для народных библиотек и читален на суммы до 350 р.» (М., 1896) и «Как открыть и устроить народную библиотеку и читальню» (2-е изд. М., 1895). Следует упомянуть и попытку наладить выпуск ежегодного «Обзора книг для народного чтения и народных картин» (с 1891). Этот обзор, составленный на высоком профессиональном уровне, готовился 26 специальной «библиотечной комиссией» (из 74 участников, «деливших- ся по специальным предметам на восемь групп»). В задачи комиссии входила организация рассылки литературы, а также рассмотрение книг для народного чтения. Председателем комиссии был Н.П. Горбунов. Активно действовала Комиссия по детскому чтению при учебном отделе Московского общества распространения технических знаний39, которая первоначально возникла в отделе семейного воспитания Мос- ковского педагогического общества. В 1907 г. общество было закрыто, комиссия вошла в состав московского отдела Лиги образования, а за- тем – учебного отдела Общества распространения технических знаний. В марте 1911 г. ее деятельность была прекращена по распоряжению го- родских властей; однако она фактически возродилась на правах особого отдела (подотдела) детского чтения при учебном отделе. В том же 1911 г. возникли две библиотеки-читальни для детей, открытые обществами попечения об учащихся детях Бутырской и Тверской частей (эти чи- тальни действовали по крайней мере в течение двух лет). Комиссия по детскому чтению на средства от паевых взносов от- крыла (сентябрь 1907 г.) библиотеку избранных детских книг, владели- цей которой значилась М.В. Бередникова. «Это была одна из первых специальных детских библиотек, которая послужила экспериментальной базой для рациональной постановки детского чтения» 40. Вокруг этой библиотеки сплотился коллектив энтузиастов, ранее работавших в раз- личных просветительных обществах, стремившихся наладить библио- течное обслуживание детей и подростков. Многие наработки этого кол- лектива использовались и после 1917 г., при формировании сети детских библиотек Москвы. Создатели российских библиотечных обществ ориентировались на зарубежные образцы (Американскую библиотечную ассоциацию и др.), тем не менее значительную роль сыграли библиотечные деятели южно- русских Афин – Харькова. В частности, это Л.Б. Хавкина, К.И. Рубин- ский41, который в 1883–1930 гг. был помощником библиотекаря, затем – библиотекарем (директором) библиотеки Харьковского университета, а также Д.И. Багалей. Полигоном для распространения библиотечных идей служили Харьковская общественная библиотека и Харьковское общество распространения в народе грамотности (функционировало в 1869–1920 гг. 42). Не случайно к началу ХХ в. Харьков считался едва ли не основным методическим центром России по вопросам школьного и внешкольного образования (в этой связи нельзя не назвать известную просветительницу Х.Д. Алчевскую). Именно в Харькове родились многие замыслы Хавкиной, удачно дополненные затем знанием зарубежного опыта и нашедшие воплоще- ние в деятельности Русского библиотечного общества. Л.Б. Хавкина 27 впоследствии рассказывала В.А. Артисевич (письмо от 4 декабря 1939 г.): «...Я начала свою библиотечную работу в тот самый год, когда вышли недоброй памяти “Временные правила”, душившие и теснившие массо- вые библиотеки много лет, и когда вузовские библиотеки оправдывали свое прозвище “книжных кладбищ” и управлялись “библиотечными чи- новниками”. Мне посчастливилось работать в самой передовой по тому времени библиотеке, которую возглавлял большой ученый и обществен- ник, профессор Д.И. Багалей43, впоследствии академик. Он учил то- гдашнюю молодежь смело бороться за лучшее будущее библиотек на- шей страны, и, руководимые им, мы это делали. Но, озираясь назад, на пройденный долгий путь, я вижу, как много сил уходило на борьбу с царским правительством за самые элементарные права библиотек и биб- лиотечных работников и больше всего – читателей». Важный этап в истории организации отечественных профессио- нальных обществ в книжной сфере (включая библиотечное дело и биб- лиографию) – деятельность Н.М. Лисовского (1854–1920)44. В статье «Библиография и библиографическое общество» (Библиограф. 1884. № 1), характеризуя современное состояние русской библиографии и формули- руя ее задачи, «непосильные для отдельных лиц», он призвал библио- графов России объединить свои усилия. Для исследователей истории профессиональных библиотечно- библиографических обществ России статья Лисовского ценна тем, что в ней, насколько удалось установить, сделана первая серьезная попытка просчитать некоторые аспекты их практической деятельности. По мне- нию Лисовского, профессиональное общество «должно приносить своим членам двоякую пользу»: 1) «содействовать возможно лучшему испол- нению работы»; 2) когда требуется, помогать материально. За лучшие результаты общество может выдавать денежные премии и другие награ- ды. «Для успешного распространения работ своих членов» Общество должно устанавливать связи с издателями, книгопродавцами, библиоте- ками, учебными заведениями и научными учреждениями, а также «част- ными лицами, приобретающими ежегодно книги в большом количест- ве». Общество стремится как можно больше расширять «круг своей деятельности, «распространяя ее на все, что только имеет с библиогра- фией хоть какую-то связь». Рассмотрел Лисовский и вопрос о средствах общества: на первое время они, разумеется, «будут весьма ограничены и могут образовываться из членских взносов. Известная часть которых должна отчисляться в основной капитал». Затем этот капитал может «пополняться доходами от изданий, от продажи книг и от различных комиссионных операций, связанных с издательским и книжно-торговым делом». Очень интересен, оптимистичен и даже в какой-то мере пара- доксален (в современных российских условиях) следующий вывод Ли- 28 совского: «Изыскать средства для общества вовсе не представляется де- лом невозможным. На первое же время при скромном начале дела, мож- но обойтись с самыми ограниченными средствами». Правда, вслед за этим появляется мысль о возможной поддержке со стороны государства: «Наконец, со временем, когда общество хоть чем-нибудь проявит свою деятельность и зарекомендует себя с положительной стороны, можно надеяться (курсив мой – Д.Б.), что правительство придет к нему на по- мощь и обеспечит его существование назначением ежегодной субси- дии…» Лисовский резонно подчеркивает: «Что касается устава общест- ва, то разработка его должна быть проведена с крайней обдуманностью, чтобы в будущем, действуя на точном основании устава, общество мог- ло постоянно преуспевать в своей деятельности и чтобы никакие не- предвиденности не тормозили его естественное развитие» 45. Н.М. Лисовский предлагал создать не научное, а именно профес- сиональное объединение («Библиографическое общество должно слу- жить для сближения между собою всех лиц, занимающихся библиогра- фией»). Воплотить в жизнь в полной мере тогда эту идею не удалось, однако через пять лет возник Московский библиографический кружок (существовал в этом качестве в 1889–1900 гг.), позднее ставший Русским библиографическим обществом (РБО), в составе которого зародилось Русское библиотечное общество, связанное с именем Л.Б. Хавкиной. До- бавим, что история РБО – этого первого московского профессионального библиотечно-библиографического объединения – изучена на сегодняш- ний день наиболее полно по сравнению с другими обществами и ассо- циациями. (Возможно, данное обстоятельство связано с тем, что и кру- жок, и общество не были напрямую связаны с политикой и идеологией, выпускали информативные периодические издания, а последний руково- дитель РБО Б.С. Боднарский (1874–1968) прожил долго и всячески ста- рался сохранить лучшие отечественные библиотечно-библиографические традиции46). Современные исследователи особо выделяют период начала 1890-х гг. – первой трети ХХ в. как эпоху, в которой «сформировались практиче- ски все основные направления и школы отечественного книговедения», когда были выдвинуты идеи и концепции, развиваемые и по сей день47. «Создание и успешная деятельность подобного рода объединений обу- словлены не только усложнением и расширением масштабов книгоизда- ния, книготорговли или библиографического учета и статистики, но и превращением этих сфер книжного дела (это верно и по отношению к библиотечному делу – Д.Б.) в общенациональную отрасль духовной и материальной культуры, поднятием социального статуса деятелей книжного дела в стране и мире. Россия здесь не была исключением из правил» 48 (курсив наш – Д.Б.). 29 Московский библиографический кружок оформился в 1880-х гг. в своеобразном клубе букинистов и книжников, собиравшихся в книжной лавке А.А. Астапова49 около Никольских ворот в Китай-городе. Лавку посещали известные библиофилы П.В. Щапов, Г.И. Хлудов, Ф.Ф. Мазу- рин, К.Т. Солдатенков, Ф.И. Буслаев, а также А.Д. Торопов50. Члены «клуба» любили беседовать за чаепитием в трактире «Низок» на Рожде- ственке. Здесь в августе 1889 г. Астапов познакомил Торопова со сту- дентом Московской Духовной академии А.Н. Соловьевым и служащим книжного магазина В.Г. Готье В.Ф. Фрейманом. Последний мечтал со- ставить полный каталог русских книг, вышедших с 1708 г. и уже напи- сал 10 тысяч карточек. Торопов заинтересовался этим проектом. Вскоре на его квартире состоялась организационная встреча, в которой, кроме Фреймана и Соловьева, участвовали председатель комиссии МОРПК по устройству библиотек в больницах и тюрьмах Ф.С. Ханов и секретарь Общества любителей художеств Д.В. Байков. Было решено образовать общество для интересующихся библиографией (тогда библиография по- нималась достаточно широко – Д.Б.). К работе над уставом подключились библиофил Н.И. Носов, профессор А.П. Гемилиан, магистр А.Н. Петун- ников, присяжной поверенный Д.И. Невядомский и В.П. Магнуссен. Ру- ководство осуществлял Байков, он же проводил собрания временного комитета (члены: Байков, Торопов, Фрейман, Соловьев). Весной 1890 г. устав был готов и 31 июля того же года утвержден в МВД. 4 октября 1890 г. начал действовать официально Московский библиографический кружок (59 участников). Основной задачей Кружка было «составление и издание полного систематического каталога всех без исключения русских книг граждан- ской печати», вышедших в свет с 1708 г. (иначе говоря, составление ре- пертуара русской книги). Была разработана библиографическая инструк- ция «Способ описания книг» (М., 1891. 4 с.) – на основе докладов А.Д. Торопова, А.Н. Соловьева, П.П. Шибанова, В.Ф. Фреймана и др. Ин- струкция содержала обращение «ко всем, кому дороги интересы науки, с покорнейшею просьбой сообщать … подробнейшие сведения о книгах и брошюрах, какие находятся в частных руках». Инструкцию перепечатали в журнале «Библиограф» (1891. № 2. С. 51–52), в «Очерке деятельности Мо- сковского библиографического кружка...», в «Руководстве к библиографи- ческому описанию книг» (М., 1902. С. 7–10) Ю.Ю. Битовта. Кружок имел собственный печатный орган – журнал «Книговеде- ние» (выходил в 1894–1897)51 : впервые в России ежемесячный профес- сиональный (в понимании того времени) журнал с широкой программой (в нее входило и библиотековедение, и практическая деятельность биб- лиотек) стал издаваться научным обществом. В какой-то мере «Книго- ведение» можно считать преемником журнала Н.М. Лисовского «Биб- 30 лиограф» (издавался в 1884–1894 гг. ежемесячно, а затем по 1914 г. раз в год). В журнале кружка можно найти и интересные сведения о деятельно- сти общественных объединений Москвы и России в области библиотеч- ного дела (например, Обществом религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви вносилось предложение об устройстве на ок- раинах Москвы особых «книжных лавок-библиотек», в которых книги будут выдаваться рабочим бесплатно52). А.Д. Торопов в статье «От редакции» определил цель этого журна- ла: «стать всесвязующим и направляющим центром в той области, кото- рой еще предстоит создать свою школу, свою дисциплину, свою систе- му». Имелась в виду, конечно, библиография – «существенно важная» вспомогательная отрасль знания, посвященная книге. Четыре заплани- рованных отдела (библиография, библиотековедение, книжно-торгово- издательское дело, типографское дело) должны были создать «постоян- ный контингент читателей в лице русских библиографов, любителей библиографии, библиотекарей, книготорговцев, издателей, типографщи- ков». Журнал предназначался для «живого обмена мыслями с массою читающего люда». Особо отмечалось, что деятельность кружка «не мо- жет и не должна замыкаться в сравнительно узких рамках труда немно- гих столичных членов», «способна охватить по возможности весь на- личный состав лиц, занимающихся в России библиографией», «вызвать на это обширное поприще новых деятелей», а главное – «суметь внима- ние русской публики вообще сделать более интенсивным к судьбам рус- ской библиографии, чем это было доселе» 53 Отметим, что первый в Рос- сии специальный библиотечный журнал «Библиотекарь» стал издаваться позже, в Санкт-Петербурге (1910–1915). «Книговедение» являлось как бы испытательным полигоном для разработки наиболее приемлемых форм государственной библиографической регистрации новых изданий, что позднее нашло отражение в деятельности Российской книжной па- латы. «Книговедение» также оказало влияние на второй журнал (уже РБО) – «Библиографические известия» (1913–1927, 1929)54. В связи с разработкой репертуара русской книги Кружок в 1893 г. обсуждал, как облегчить библиотечным работникам описание новых из- даний (доклад Я.Г. Кваскова «Библиотечные карточки при вновь выхо- дящих книгах»). Он предлагал ходатайствовать перед правительством, чтобы в законодательном порядке был установлен определенный размер каталожных карточек, а каждое российское издание содержало, если ис- пользовать современную терминологию, макет печатной аннотирован- ной карточки55. Но дальше первых опытов дело не продвинулось. Сис- тематически этот проект был реализован уже в советское время (через 33 года после доклада Я.Г. Кваскова). 31 Московский библиографический кружок участвовал и в разработке новой библиографической классификации, которая была составлена А.Д. Тороповым и опубликована в журнале «Книговедение» (1894. № 1) в статье «От редакции». Именно эта классификация впоследствии ис- пользовалась в «Книжной летописи». В течение первого года существования Кружка был основан Музей книги (конечно, по наполнению он сильно отличался от современного Музея книги РГБ), продолжала формироваться специальная библиогра- фическая библиотека (4 тыс. названий). Это была первая специализиро- ванная библиотека по книговедческому профилю; в дальнейшем по инициативе Л.Б. Хавкиной возник Кабинет библиотековедения (ныне в составе РГБ). Расширение деятельности Кружка (и в какой-то мере исчерпан- ность прежних форм работы) послужило основанием для преобразова- ния его 13 февраля 1900 г. в Русское библиографическое общество при Московском университете (в этом качестве оно существовало вплоть до закрытия в 1930 г.). Важно, что в недрах первого профессионального общества библиографов и книговедов сформировалось первое профес- сиональное сообщество библиотекарей в Москве56. В этой связи уместно процитировать фрагмент из работы К.Н. Де- рунова (написанной в свойственной ему эмоционально-публицистической манере) «Об очередных задачах Общества библиотековедения» (1909): «Редкая профессия так плохо сорганизована, как профессия незаметных тружеников русской библиотеки, разбросанных по всему широкому ли- цу русской земли. В самое горячее время недавно пережитой нами поло- сы (речь идет о первой русской революции 1905–1906 гг. – Д.Б.), когда профессиональные союзы росли, как грибы, охватывая все специально- сти – от парикмахеров до профессоров, – библиотекари спали непробуд- ным сном: им даже не снилось объединение и сближение. Удивительно ли, что наша братия имеет в своей среде так мало «активных сил» и что она часто страдает и в материальном отношении?» И далее Дерунов яр- ко и образно обрисовал текущую ситуацию: «Люди, наглухо запертые в тюрьме, и те перестукиваются и этим путем общаются, друг друга под- держивают; русские библиотекари живут на свободе – и всегда беспо- мощны, как только врасплох застигнет их черный день». И подчеркивал главные цели общества (перекликаясь с выводами Н.М. Лисовского): профессиональное сближение и материальная помощь. «Эта почва… самая благоприятная для всякого сорганизовывания; это – самый понят- ный язык для всех ищущих сближения» 57. Пожалуй, следует признать, что призыв Дерунова – «оповестить бедного русского библиотекаря о своей готовности прийти ему на помощь в трудную минуту» – актуален для профессиональных объединений не только начала ХХ в., но и ХХІ в. 32 К.Н. Дерунов всячески пропагандировал именно эффективное и боевитое объединение библиотечных работников, которое могло бы вес- ти результативную практическую деятельность. Он с одобрением (и в качестве примера для подражания) указывал на одно из самых молодых в то время обществ – Ассоциацию французских библиотекарей (Association des bibliothécaries français), основанную в 1906 г. Он подчеркивал необходимость созыва съездов библиотекарей, на которых «формирует- ся организованное их мнение» (курсив Дерунова – Д.Б.). А периодиче- ское издание общества «только тогда станет действительным органом русского библиотековедения, когда оно будет отражать в себе организо- ванное таким путем общее мнение русских библиотекарей». Выработан- ная обществом программа деятельности «только тогда будет пользо- ваться заслуженным авторитетом, когда она будет предъявлена съезду и им будет одобрена». «Решение этой очередной задачи, – подчеркивал Дерунов, – придется начать опять-таки с разработки программы съезда и всего того, что подготовит его созыв» 58. Фактически идеи К.Н. Дерунова (наряду с Н.М. Лисовским и Л.Б. Хавкиной) во многом определили на- правленность общественной активности отечественных библиотекарей и библиографов того периода. В частности, за право проведения библиотечного съезда год спустя боролись Русское библиографическое общество (Москва) и Общество библиотековедения (Санкт-Петербург). В целом каждое общество пра- вильно понимало свои профессиональные задачи. Дело в том, что предло- жение о съезде обсуждалось в них практически одновременно. В феврале 1910 г. дирекция Никопольской публичной библиотеки опубликовала в «Русских ведомостях» письмо, в котором говорилось о тяжелом положе- нии библиотек страны и о необходимости серьезных мер для «уврачевания этого общероссийского недуга». Вывод был сделан следующий: «Наибо- лее своевременной мерой является только съезд библиотечных деятелей, так как только такой съезд может выяснить и разобраться в тех многочис- ленных и давно назревших вопросах, от правильного разрешения которых зависит нормальная постановка библиотечного дела в России». Эта публикация появилась 6 февраля, а 22 февраля на заседании Общества библиотековедения было решено сделать все возможное, что- бы провести съезд в Санкт-Петербурге (не позже июня 1911 г.). Русское библиографическое общество, в свою очередь, в письме в редакцию «Русских ведомостей» тоже заявило о своем намерении созвать в Москве съезд по библиографии и библиотековедению на рубеже 1910–1911 гг. Начались переговоры о совместных действиях, к сожалению, не увен- чавшиеся успехом. В конце концов Совет Общества библиотековедения предоставил РБО возможность проводить библиографический съезд (эту инициативу удалось осуществить уже после революции 1917 г.), начав 33 хлопоты по получению правительственного разрешения на проведение съезда библиотечных деятелей. В ноябре такое разрешение было полу- чено. Общество библиотековедения взяло на себя всю организационную работу. Были созданы подготовительные комиссии, разработаны и разо- сланы по библиотекам анкетные листы, началась подготовка большой выставочной экспозиции материалов по библиотечному делу, уточня- лись программа и правила работы съезда. В журнале «Библиотекарь» постоянно публиковались информационные сообщения о тематике док- ладов с мест, обращения принять участие в экспозиции и т.д. Так было положено начало консолидации библиотек во всероссий- ском масштабе. Съезд способствовал росту авторитета и популярности Общества библиотековедения (и самой идеи профессионального объе- динения) и, в конечном итоге, сыграл существенную роль в становлении библиотечных кадров в России59. Положительное влияние съезд оказал и на дальнейшую библиотечную жизнь Москвы. (Кстати, следующий биб- лиотечный съезд планировалось провести в 1913 г. в Москве, но по чис- то объективным причинам подобные мероприятия стали приметой уже советского времени). Об этом, в частности, свидетельствует доклад № 45 «О резолюциях первого Всероссийского библиотечного съезда по библиотечному делу, относящихся к московским библиотекам» А.К. Покровской (сделан на первом съезде по народному образованию в Московском городском об- щественном управлении). В докладе говорилось: «Признать желатель- ным, чтобы в Санкт-Петербурге и Москве Городские управления поста- вили на ближайшую очередь выработку, совместно с другими учреждениями и обществами, устраивающими общедоступные библио- теки, и при содействии обществ библиотекарей, плана систематическо- го развития сети общедоступных библиотек... в целях более тесного сближения между библиотеками и читателями, внесения элемента об- щественности в жизнь городских библиотек в форме участия добро- вольных сотрудников в библиотечной работе (в тех ее функциях, где та- кое сотрудничество может быть полезным) и в форме участия постоянных читателей в библиотечных советах» (курсив наш – Д.Б.). Относительно организации сети московских библиотек (согласно плану, принятому в 1909 г. Московским городским управлением), А.К. Покров- ская подчеркивала: «В особенности продуктивной и потому выгодной с финансовой стороны может быть затрата городских средств на субсиди- рование части просветительных обществ, устраивающих общедоступ- ные, детские и т.п. библиотеки» 60. После библиотечного съезда в декабре 1911 г. была образована са- мая многочисленная в структуре РБО комиссия библиотековедения. В ее состав входили 30 членов общества и 102 библиотекаря не только из 34 Москвы, но и из провинции (в том числе 63 женщины). Комиссия про- вела 24 заседания. Кроме подготовки и обсуждения докладов, комиссия занималась составлением «нормального» каталога общедоступной и детской библиотек (анализировались, например, результаты, получен- ные в ходе анкетирования), изданием списка необходимой справочной и учебной литературы для нужд библиотек. Члены комиссии участвовали в заседаниях Московской городской управы, посвященных сметным расходам на содержание городских библиотек, а также помогали выра- батывать правила организации сети общедоступных библиотек в Моск- ве. Был создан учебный музей библиотечной техники, где были собраны самые современные образцы: каталоги, отчеты, уставы, инструкции, ин- вентарь, абонементные книжки, карточки и др. Комиссия стала для Мо- сквы таким же методическим библиотечным центром, как Общество библиотековедения для Петрограда. Она просуществовала в рамках РБО до середины 1916 г., когда была реорганизована (с передачей материа- лов музея и специальных книг из библиотеки общества) в самостоятель- ное Русское библиотечное общество (РБИО). С деятельностью этой комиссии связано создание в России первых курсов библиотековедения61. Они открылись по инициативе Л.Б. Хавкиной в 1913 г. при Московском городском народном университете (его также называли «вольным») им. А.Л. Шанявского: срок обучения был определен в три недели. Комиссия (а затем РБИО) поддерживали курсы, предостав- ляли для их нужд пособия и литературу, а также материалы по библиотеч- ной технике из музея. Деятельность курсов подробно освещалась в про- фессиональной печати (журналах «Библиографические известия», «Библиотекарь», «Русская школа», «Школа и жизнь» и др.). Были опубли- кованы программа, сведения о преподавателях, положительные и критиче- ские отзывы о курсах. По окончании первого учебного цикла состоялось совещание с участием слушателей. Собралось около 100 человек, а если учесть, что в первый год было записано 358 человек, из них много иного- родних, то это показатель большого интереса к данному начинанию. Во время Первой мировой войны РБО организовало (1914) дея- тельность комиссии книгоснабжения раненых воинов (21 участник, в том числе Н.М. Лисовский, Р.Ф. Брандт, Б.С. Боднарский, У.Г. Иваск). Комиссия просуществовала до 1917 г., проведя 17 заседаний, на которых принимались пожертвованные книги (затем шло их распределение по госпиталям, главным образом московским). Первая чисто профессиональная библиотечная общественная орга- низация в России – Русское библиотечное общество (1916–1921) была создана 25 апреля 1916 г. (дата утверждения московскими властями Ус- тава РБИО62, разработанного Н.М. Лисовским, Л.Б. Хавкиной и А.И. Ка- лишевским). Целью создания РБИО провозглашалось «содействовать 35 развитию библиотечного дела и улучшению подготовки, быта и условий труда библиотекарей в России» 63. По своей структуре и формам управ- ления это была демократическая организация: высшим органом явля- лось общее собрание, решавшее все основные вопросы функционирова- ния РБИО, в том числе избрание Правления из шести человек сроком на три года. Первое общее собрание РБИО, состоявшееся 15 мая 1916 г., избрало председателем правления Л.Б. Хавкину, которая оставалась на этом посту вплоть до ликвидации Общества в сентябре 1921 г. К основным итогам деятельности РБИО за пять с половиной лет существования можно отнести: открытие 7 отделений по России, прове- дение 14 общих собраний, издание 52 тыс. экз. брошюр по библиотеч- ному делу и 4 тыс. экз. листка РБИО «Для библиотек и библиотекарей», организацию в России централизованного комплектования книгами и библиотечной техникой. По свидетельству Л.Б. Хавкиной, примером при создании РБИО послужили основанные в конце XIX в. Американская библиотечная ас- социация и Библиотечная ассоциация Великобритании64. Считается, что если бы политическое развитие России в ХХ столетии пошло более де- мократическим путем, не произошла бы монополизация управления библиотеками со стороны государства. При этом, скорее всего, россий- ские библиотечные и библиографические организации сыграли бы в становлении современного библиотечного дела не меньшую роль, чем ассоциации на Западе. В этом отношении показательно «Воззвание к библиотекарям Рос- сии», опубликованное в 1917 г. в листке «Для библиотек и библиотека- рей», вновь введенное в научный оборот А.В. Рычковым: «…чтобы не падала бодрость, чтобы не опускались руки, нужно, чтобы каждый ра- ботник библиотечного дела знал и чувствовал, … что вместе с ним рабо- тают тысячи товарищей, рассыпавшихся по всей России. Нужна взаимо- помощь в работе или хоть осведомленность: перекличка, обмен дружеским словом, приветом. Тот листок – такой товарищеский привет всем городским и сельским от Русского библиотечного общества и от библиотекарей Москвы. Вместе с тем это – призыв к объединению… Так будет подготовляться объединение всей армии библиотечных ра- ботников». Архив РБИО, по-видимому, утрачен, однако имеются работы Л.Б. Хавкиной, публикации других участников и очевидцев этого перво- го этапа в становлении библиотечного общественного движения в Рос- сии, которые пора должным образом изучить и освоить65. К 1917 г. в Москве и Петрограде существовали: Русское библиоло- гическое общество (Петроград, с 1899 г.), Общество библиотековедения (Петроград, с 1908 г.), Русское библиографическое общество при Мос- ковском университете (Москва, с 1900 г.), Русское библиотечное обще- 36 ство (Москва, с 1916 г.). Осенью 1917 г. был принят устав Русского биб- лиофильского общества (Москва). Эти общества ставили перед собой задачи объединения библиотечных работников и ученых, развития и со- вершенствования библиотечного дела, разработки теоретических, мето- дических, исторических проблем библиографии, издания специальных журналов. Подводя итоги66, можно сказать, что общественная «библиотечная инициатива» в дореволюционный период принимала самые разные фор- мы и масштабы: от открытия единичных библиотек и разовых благотво- рительных акций, до организации предшественников библиотечных сетей уже советского времени и создания профессиональных библиотечных объединений. Библиотечные ресурсы дореволюционной Москвы во мно- гом послужили фундаментом активного библиотечного строительства в годы советской власти. Таким образом, московские библиотекари, благо- творители, меценаты, деятели книжного дела в целом выполнили свою задачу, и не их вина, что общественная ситуация в стране резко переме- нилась (февраль 1917 г.), а затем вообще произошла смена государствен- ного строя с последовавшей Гражданской войной и разрухой.

<<---- к списку статей----<<

Постановка Юрия Горобца по пьесе Ю. Осноса

Спектакль поставлен к 160-летию великого русского композитора Чайковского.

Драматическое произведение создано на основе 13-летней переписки Петра Ильича и Надежды фон Мекк.

Источник: https://kudago.com/msk/event/spektakl-nezrimyj-drug-v-mhat-im-m-gorkogo/

Самой большой любовью богатой русской меценатки Надежды Филаретовны была музыка. Однажды в её дом попали ноты симфонической фантазии «Буря» Чайковского. Сам Пётр Ильич в это время преподает в консерватории. Он бы с радостью бросил работу и полностью посвятил себя творчеству, но это его единственный источник дохода. Сыграв «Бурю» на рояле, Надежда Филаретовна ощутила невероятный душевный подъем и восторг, чего с нею никогда не было. Она понимает, что автора произведения неминуемо ждет слава великого композитора, и хочет быть к этому причастной. Надежда Филаретовна назначает Петру Ильичу щедрое ежемесячное содержание и приглашает жить в своих многочисленных поместьях. Больше 10 лет они общаются исключительно с помощью писем, боясь нарушить встречей установившиеся романтические отношения. Ведущий режиссер МХАТ им. М. Горького Юрий Горобец начинал путь в театральном мире как актёр. На сцену попал совершенно случайно и неожиданно для самого себя. В детстве он заикался так страшно, что на уроках в школе отвечал в письменном виде. Однажды он пришел посмотреть репетицию чеховской «Ведьмы». В тот вечер в драмкружке не досчитались одного актёра и попросили зрителя стать ему заменой. Горобцу надо было произнести всего одну фразу. Он собрал всю волю в кулак и сделал это — произнес четко и ясно реплику, взял чемодан и ушел за кулисы, как того и требовалось. В тот момент он влюбился в театр. Спектакль идёт 2 часа 30 минут.

\

отзывы на спектакль. источник: http://www.teatr.ru/th/perfcomm-view.asp?perf=3016&rep=0

НЕЗРИМЫЙ ДРУГ

Просьба все замечания, касающиеся неточности в информации о спектакле, а также модерирования отзывов оставлять не здесь, а направить письмо администраторам сайта: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

<<---- к списку статей----<<

Н, Л. Прийман

ПИСЬМА С. П. ДЯГИЛЕВА В. В. фон МЕККУ

(новые поступления в отдел рукописей Третьяковской галереи)

В 1985 год у Анна Алексеевна Полонская, исполняя волю покойного м уж а, известного журналиста и коллекционера

Изольда А ркадьевича Полонского (1914— 1984), принесла в дар Отделу рукописей В сесоюзного музейного объединения

«Государственная Третьяковская галерея» в составе коллек­ции писем русских худож ников конца XIX — начала XX вв.

19 неизвестных ранее исследователям писем С. П. Дягилева. Они адресованы В. В. фон Мекку.

В. В. фон Мекк (1877— 1932) — сын и племянник извест­ных своим богатством промышленных и железнодорожных

магнатов, был художником, занимавшимся конструированием женского костюма и дизайном. В начале 1900-х гг. он при­-

нимал деятельное участие в организации объединения «Со­временное искусство» в Петербурге, наряду с И. Э. Грабарем,

А. Я. Головиным, Е. Е. Лансере, К. А . Сомовым , Л. С. Бакс­том и кн. С. А. Щербатовым был автором интерьеров «Со­-

временного искусства», участвовал в финансировании этого художественного предприятия.

В. В. фон Мекк, как следует из писем к нем у С. П. Дяги­лева, значительно более тесно, чем предполагалось ранее,

был связан с редакцией и выставками журнала «Мир искус­ства», принимал участие в организации выставок «36 худож-

ников» и «Союза русских художников»; в 1902 году ему было поручено «заведывание» выставкой «Мира искусства» в Мо-

скве, в 1905 год у он хлопотал об устройстве выставки совре­менных художников из собрания С. И. Щукина.

Менее известно, что   В. В. фон Мекк серьезно увлекался коллекционированием произведений современого русского

искусства. Ему принадлежали, кроме того, собрание японских гравюр, лубков, миниатюр, старинная бронза, гобелены , ека­-

терининская и ампирная мебель. Возможно это связано с тем, что в 1907— 1908 гг. В. В. фон Мекк, после разорения,

был вы нужден распродать принадлежавшие ему произведения искусства, и собрание прекратило свое существование.

Однако, интенсивная собирательская деятельность В. В. фон Мекка сыграла положительную роль в истории становления

новых течений русского искусства на рубеже веков. Так, на­пример, из содержания писем М. А. Врубеля к В. В. фон Меккку,

хранящихся в той же коллекции И. А. Полонского, оче­видно, сколь значительна была моральная и материальная

поддержка, оказанная собирателем художнику в трагический для него период 1900— 1903 гг.

И менно из собрания В. В. фон Мекка в Третьяковскую га­лерею поступили работы М. А. Врубеля: «Демон повержен­ный»,

«К ночи»; картины: Н. К. Рериха— «Красные паруса», И. И. Л евитана— «Последние лучи солнца» и «Лунная ночь»;

В. М. Васнецова — «Аленушка», К. А. Коровина — «Летом», В. А. Серова — «Баба с лошадью »; в Музей А лександра III —

картины В. И. Сурикова — «Взятие снеж ного городка», A. Е. Архипова — «Радоница». (Перед обеднею )», В. М. Вас­

нецова — «Сибирь», И. И. Левитана — «Золотая осень. С ло­бодка», М. А. Врубеля — «Венеция». Ряд картин из собрания

В. В. фон Мекка попали к И. С. Остроухову, А . П. и С. С. Бот­киным, М. П. Рябушинском у, а затем — в ведущие музеи

страны, в том числе в Третьяковскую галерею и Государст­венный Русский музей.

Художественная и собирательская деятельность В. В. фон Мекка снискала ему уважение и доверие деятелей отечест­-

венной культуры. Достаточно напомнить, что в 1913 году И. С. Остроухов, покидая пост попечителя Третьяковской га­-

лереи, рекомендовал на этот пост (при поддержке А. П. Бот­киной) В. В. фон Мекка.

Письма С. П. Дягилева, сохранившиеся в архиве В. В. фон Мекка, относятся к 1896— 1906 гг. и характеризуют ранний

период его деятельности на пользу русской художественной культуре, В них нашел отражение путь, пройденный их авто­-

ром от подготовки (в содружестве с А. И. Бенуа) экспозиции русского отдела на выставке художественного объединения

«Сецессион» в Мюнхене в 1896 году до создания грандиоз­ной экспозиции русского искусства при Осеннем салоне в

Париж е в 1906 году, ставшей началом «Целой эпохи» в исто­рии русской культуры; проблемы , связанные с изданием

журнала «Мир искусства», с работой С. П. Дягилева над тру­дами по истории отечественного изобразительного искусства

XVII! века, в частности — по сбору материалов для монографии о Д. Г. Левицком. В целом письма С. П. Дягилева к

В. В. фон Мекку еще раз демонстрируют широту и глубину творческих интересов их автора, жизнь которого, по спра­-

ведливом у замечанию его биографов «представляет собою выдающееся явление» в истории м ировой культуры .

В настоящую публикацию включены четыре письма С. П. Дягилева к В. В. фон Мекку.

Пятница. (1896) К 45, Литейная. (С .-П етербург).

Милостивый государь Владимир Владимирович

Александра Валериановна Карцова¹  передала мне приятнейшую весть, что Вы согласны отослать картину Нестерова в Мюнхен². Я очень жалею , что не имею ни­какой возможности повидать Вас на вокзале, но думаю в будущий четверг быть в Москве, я надеюсь Вас там повидать.

Приношу уверение в моем почтении.

Сергей Дягилев.

<<---- к списку статей----<<

источник: https://vk.com/wall-59484748_574

Музей МХАТ подготовил выставку
«Иннокентий Смоктуновский – Петр Чайковский.
Незнакомые параллели». 
(В рамках программы «Год Российского Кино – 2016»)
Центральная районная библиотека города Клина. Июнь 2016

Театральная и кино-карьера одного из самых легендарных актеров нашей страны Иннокентия Михайловича Смоктуновского началась задолго до вступления его в Художественный Театр. 
В 1975 году О.Н. Ефремов (главный режиссер театра, актер и режиссер) пригласил его в труппу, он считал, что у И.М. Смоктуновского 
было важное для театра качество - «генетическая близость» к мхатовской школе. 
«Раньше в работе над ролью у меня быстро наступал такой момент: ну, вот дошел до стенки, герой исчерпан. А теперь я знаю: в стенке есть дверь, за ней – другая комната, а там еще третья, четвертая… Важно, чтобы актер и через него зритель чувствовал: человек неисчерпаем, человек бесконечен», - определял свое творческое кредо Смоктуновский.
Замечательно сыгранная первая роль на сцене МХАТ – Иванов в чеховском спектакле (1976) года показала, что чеховские герои близки актеру по духовному настрою. «Страдающий, все понимающий и по врожденной деликатности скрывающий свои чувства Гаев («Вишневый сад»). Сдержанный и по-настоящему значительный Серебряков («Дядя Ваня»). Наконец, доктор Дорн – стареющий денди, сочувствующий молодым бунтарям, элегантный умница, знающий цену себе и миру. Именно Дорн придавал в «Чайке» (1980) точный масштаб и смысл происходившим событиям», - отмечали в прессе. 
Талантом актера-Смоктуновского было и умение, совсем 
«по Станиславскому»: искать добро в злом, оправдывать поступки даже «отрицательных» персонажей. 
 Так была сыграна роль Порфирия Головлева в спектакле «Господа Головлевы», поставленном в 1984 году Львом Додиным. «Его Иудушка был наделен мерзкой прелестью: он заговаривал-завораживал свои жертвы… Смоктуновский играл нравственный и физический распад человека, постепенно сходящего в безумие» (из прессы). 
«Мне хотелось, чтобы ужаснулись сидящие в зале, чтобы еще раз проверили, осмыслили себя» (И.М. Смоктуновский).
Его Людовик в «Кабале святош» (1988) – был усталым, ироничным властителем. 
К миру гениальной музыки И.М. Смоктуновский приобщился, играя роль Баха в «Возможной встрече» (1992). 
Однако еще в 1970 году вышел художественный фильм «Чайковский» режиссера И.В. Таланкина, в котором И.М. Смоктуновский блистательно сыграл главную роль великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. Смоктуновский и Чайковский - две гениальные личности были каждый по-своему знаковыми для своего времени. 
Петр Ильич Чайковский (25 апреля [7 мая] 1840, Воткинск, Вятская губерния, Российская империя —25 октября [6 ноября] 1893, Санкт-Петербург), один из выдающихся композиторов своего времени. 
Стоит ли перечислять неисчислимые достижения этого гениального композитора, дирижёра и педагога. Сколько великих музыкальных произведений вышло из его рук. Без сомнения можно рассматривать произведения Петра Ильича Чайковского как великий пласт русской музыкальной культуры и в наши дни находящий отклик в сердцах слушателей и ценителей музыки…

«Благодаря таланту И. Смоктуновского, воссоздавшего облик Чайковского, перед нами предстает великий человек во всей своей будничности, болезненно впечатлительный, замкнутый, не любивший общества, стремившийся к одиночеству; великий человек, в жизни которого не было шумных событий, крутых поворотов, вынуждавших его к эффектным поступкам. 
Большое место в картине отводится отношениям П. И. Чайковского с Надеждой Филаретовной фон Мекк. «Я не встречал в жизни еще ни одной души, которая бы так, как ваша, была мне близка, родственна, которая бы так чутко отзывалась на всякую мою мысль, всякое биение моего сердца», — писал Чайковский женщине, которую так никогда и не увидел.
Образ Надежды фон Мекк выписан артисткой ленинградского ТЮЗа Антониной Шурановой тонко, искренне. В картине интересно прослежены непростые отношения композитора с 
Н. Рубинштейном, с прославленной певицей Дезире, со слугой Алешей, с красивой, но вздорной и заносчивой дамой, ставшей ненадолго его женой, с критиком Германом Ларошем, с Тургеневым». Кинокритик Андрей Эрштрем 

Не желая постоянно жить в Москве или Петербурге и не имея средств для покупки собственного жилья, Чайковский искал для аренды дом в уединённом тихом месте под Москвой, чтобы после утомительных гастрольных поездок иметь возможность полностью отдавать себя творчеству. Последние годы своей жизни композитор провёл в окрестностях подмосковного города Клин, в том числе, в сохранившемся доме, где сейчас находится его музей. 
Стоявший особняком дом, обставленный старинной мебелью, прекрасный вид на широкие дали и запущенный сад, переходящий в лес, оказались по сердцу композитору: «Я совершенно влюблен в Фроловское. Вся здешняя местность кажется мне раем небесным». Во Фроловском Чайковский написал увертюру «Гамлет», «Пятую симфонию», балет «Спящая красавица», оперу «Пиковая дама». К огорчению Чайковского, окружающий усадьбу лес, принадлежавший её хозяйке Л. А. Паниной, которая постоянно жила в Бессарабии, постепенно начал вырубаться. Дом ветшал и требовал средств на ремонт. С Фроловским пришлось расстаться. В мае 1891 года композитор вернулся в Майданово, где прожил ровно год и где в этот период были написаны опера «Иоланта» и балет «Щелкунчик».
Из Майданова Чайковский переехал 5 мая 1892 года в Клин в дом в самом конце города, на московском шоссе. 
Клинский период жизни композитора отмечен важными вехами международного признания его творчества: в ноябре 1892 года Чайковский был избран членом-корреспондентом парижской Академии изящных искусств, а в июне 1893 года — почётным доктором Кембриджского университета. В Клину он работал над окончательными корректурами партитур «Иоланты» и «Щелкунчика», создал многочисленные пьесы и романсы. Одно из последних написанных здесь произведений —Третий фортепианный концерт датирован октябрём 1893 года. Здесь же в феврале и марте 1893 года была написана в эскизах и летом окончена инструментовка «Шестой симфонии», про которую композитор написал: «В симфонию эту я вложил без преувеличения всю свою душу».
Чайковский продирижировал первым исполнением её 16 октября 1893 года в Петербурге, за несколько дней до смерти.
Во время съемок фильма И.М. Смоктуновский дирижирует оркестром сам, как настоящий дирижер. Учил его этому Юрий Хатуевич Темирканов, главный дирижер и художественный руководитель Симфонического оркестра Ленинградской филармонии (1968 – 1976). После окончания съемки оркестр встал и долго аплодировал актеру. 

Выставка выполнена под руководством:
Директора Музея МХАТ М.Н. Бубновой, 
Заместителя директора по научной работе М.Ф. Полкановой; 
Главного хранителя В.Я. Кузиной;
Автор - заведующая экспозиционно-выставочным отделом
О.Д. Полозкова.

В подготовке принимали участие научные сотрудники 
и работники Музея МХАТ: 
Г.А. Самозванцев, М.С. Корюков, В.И. Носов, 
М.И. Смоктуновская, Л.Н. Медошина.
Печать фотографий, верстка и печать афиши - Г.А. Самозванцев

<<---- к списку статей----<<

<<---- к списку статей----<<